"Археологические исследования в Южнобережном и Горном Крыму" ( продолжение)
Второй научный семинар - ЧАСТЬ II
«Археологические исследования в Южнобережном и Горном Крыму»
Новиченкова-Лукичева К. В. (г. Ялта)
Стеклянные сосуды эллинистического времени из Горного Крыма
(по материалам исследований святилища у перевала Гурзуфское Седло)
Святилище античного времени у перевала Гурзуфское Седло – горный изолированный культовый объект, расположенный в одной из наиболее высоких точек Крыма (1434 м). Местоположение памятника обеспечило сохранение многочисленных вотивов от разграбления. К категории массовых находок святилища, наряду с костями жертвенных животных и фрагментами керамики, относятся тысячи фрагментов стеклянных сосудов эллинистического и римского времени. Все стеклянные сосуды были найдены в виде фрагментов, рассеянных на значительной площади святилища. Большинство вотивов при совершении жертвоприношений подвергнуты намеренной порче, разбиты, некоторые оплавлены в результате обрядов сожжения. Ни один сосуд не восстанавливается целиком, но формы многих экземпляров реконструируются. Фрагменты двадцати сосудов найдены в слое светлой глины с непережженными костями животных II — первой половины I в. до н.э., образованном до распространения на Гурзуфском Седле обрядов сожжения. Этот слой занимает практически полностью площадь квадратов 10Л, 9К, 8К, часть площади квадратов 10М, 9Л, 9И и 8И (около 600 кв. м).
Фрагменты трёх ритонов идентичной формы и, предположительно, одинакового размера из «оникс-стекла», стеклянного литого кубка из прозрачного зелёного стекла, литых чаш с гравированными поясками выявлены вместе с тетрадрахмой Митридата VI Евпатора, деталями оковки щита, деталью сигнума, бронзовой латенской посудой. Аналогии трём ритонам и литому кубку неизвестны. Четырнадцать литых чаш, украшенных поясками, выгравированными при помощи токарного станка, имеют неустойчивое дно в отличие от тринадцати подобных чаш более поздних вариантов. Девять из них по форме близки к полусфере, пять – в виде широкого конуса. Целая группа литых позднеэллинистических чаш открыта в одном памятнике Северного Причерноморья впервые. Согласно данным стратиграфии памятника, хронологии сопутствующих находок и известных отдалённых аналогий сосудам в технике «оникс-стекла», литому кубку, точных аналогий литым чашам с гравированными поясками, представленные образцы мы можем датировать второй половиной II — первой половиной I в. до н.э. Ко времени позднего эллинизма относится также алабастр в технике «сердечника» и литая чаша с вертикальными каплевидными выступами из прозрачного стекла оливкового цвета.
Так как формы рассматриваемых экземпляров реконструируются, в дальнейшем они помогут определять форму сосудов этих типов по находимым фрагментам. Обстоятельства попадания рассматриваемых сосудов в святилище можно связывать с другими вотивами, выявленными вместе с ними. Данные предметы могли быть принесены в святилище как посвящение союзниками понтийского царя, участвовавшими на его стороне в сражениях в митридатовых войнах.
Новиченкова Н. Г. (г. Ялта)
Археологические исследования памятников Южнобережного и Горного Крыма на территории Ялтинского административного округа: некоторые итоги и перспективы
Своеобразие географического положения центральной части Южного берега Крыма и примыкающей к нему Юго-Западной части Главной гряды Крымских гор предопределило специфические условия для историко-культурного и этнического развития региона, что отразилось в оригинальном неповторимом облике и составе археологических памятников, сконцентрированных на сравнительно небольшой территории.
Многие из них исследовались в разное время археологическими экспедициями, другие еще ждут своих исследователей. В результате работы нескольких поколений ученых открыты древности, начиная с эпохи камня и заканчивая развитым средневековьем, накоплена большая научная информация, собраны ценные коллекции предметов музейного значения: галечных орудий эпохи раннего палеолита (Гаспра, Аю-Даг), мезолитической стоянки Мыс Троицы-I в Понизовке, таврских некрополей в Гаспре и Массандре, святилищ античного времени у перевала Гурзуфское Седло (с исследованием которого связано открытие новой ритуальной культуры) и Эклизи-Бурун, римской крепости Харакс, позднеантичных некрополей Ай-Тодор, Ай-Никола, раннесредневековых некрополей V – VII вв. в Верхней Ореанде, Голубом Заливе, урочище Алония, в Ливадии, поселения VIII-IX вв. возле Ливадийской больницы, средневековых крепостей – «исаров» Рускофиль-Кале, Каракули-Кая, Учансу-Исар, Исар-Кая на перевале Шайтан-Мердвен, христианских культовых комплексов на Гурзуфском Седле, на мысе Эклизи-Бурун, в пещере Иограф. В 2010 г. впервые был исследован культурный слой средневековой Ялты. Накопленные данные нуждаются в пополнении новыми материалами и осмыслении места Южнобережного и Горного Крыма как пограничной зоны античной цивилизации, а впоследствии как части провинциальной византийской культуры в истории Крымского полуострова.
Савеля О. Я., Савеля Д. Ю. (г. Севастополь)
Памятники археологии между мысами Айя и Сарыч.
По результатам разведок Севастопольской археологической экспедиции в долине Ласпи в 1991– 1993, 2003– 2010 гг.
Участок между мысами Айя и Сарыч начинается с берега, который прогибаясь к ССВ, образует залив, открытый от ЗСЗ через Ю до ЮВ. Так называемая Ласпинская яйла окружена высокими обрывистыми скалами, поросшими по склонам лесом. От мыса Айя низменность спускается к востоку, а со стороны мыса Сарыч к северо-западу выступает скалистый отрог – мыс Чобан-Таш. Это и есть западный и восточный пределы залива Ласпи, а юго-западный обрыв яйлы от обрыва горы Куш-Кая на северо-востоке до гор Каланых-Кая, Мачук, Ильяс-Кая и Челяби-Гяур-Бели на юго-востоке ограничивает ее с востока.
Как один из самых глухих и бездорожных участков побережья горного Крыма участок между мысами Айя и Сарыч особого внимания исследователей-историков и археологов длительное время не привлекал и систематически не обследовался. В разные годы П. И. Кеппен, В. Х. Кондораки, А. С. Моисеев, М. И. Ростовцев, Л. Н. Соловьев, В. П. и П. П. Бабенчиковы вели поиски в этом районе. Н. И. Репников суммировал их в неопубликованной работе «Археологическая карта юго-западного нагорья Крыма». Но широкомасштабное археологическое изучение территории побережья между мысами Айя и Сарыч впервые началось в 1965–1968 гг. Крымской экспедицией ИА АН УССР под руководством О. И. Домбровского при прокладке новой автотрассы Севастополь – Ялта .
Ласпинский участок побережья Крыма между мысами Айя и Сарыч довольно плотно насыщен памятниками археологии. Среди них выделяются неолитические стоянки так называемой «культуры раковинных куч» и памятники средневековья, которые здесь сохранились лучше, чем в других местах Крыма. Названия Батилиман, Ласпи, Шабурла, Хаспио, Комперия, Ильяс-кая, Чобан-Таш и др. связаны с наиболее известными местами обитания древних жителей этого района.
Археологические исследования последующих лет были обусловлены задачами спасения памятников в зоне отводов под курортное и жилое строительство. Разведки и раскопки в 1993 г. ИА АН УССР "къеккенмеддингов" (Л. Я. Телегин) и средневековых памятников в районе пансионата «Изумруд» (Е. А. Паршина), а также обследования и разведки Севастопольской археологической экспедиции в 1991 – 1993, 2003 – 2010 гг. (О. Я. Савеля), хотя и носили локальный характер, они не только пополнили историю ценными сведениями, но и стремились привлечь внимание руководящих органов и общественности к проблемам, обострившимся в период интенсивного освоения этого удивительного уголка Южного берега Крыма.
Сидоренко В.А. (г. Симферополь)
Крымские исторические мотивы и персонажи пушкинской
«Сказки о царе Салтане»
Историзм произведений гениального поэта Александра Сергеевича Пушкина еще недостаточного оценен пушкинистикой. Однажды на конференции в Эрмитаже А. В. Гадло начинал свой доклад, посвященный хазарской тематике, с обращения к исторической достоверности творчества А. С. Пушкина, который первым назвал безусловным существование у хазар постоянных мест проживания: «Их села и нивы». Он заметил, что во времена написания поэтического произведения «Песнь о Вещем Олеге» ученые не подозревали существования связанных с хазарами археологических памятников, ставших известными значительно позже. Но здесь можно скорее говорить о прозорливости поэта, само же предисловие к докладу носило оттенок шутки.
Куда более серьезные исторические основы обнаруживаются в «Сказке о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и прекрасной царевне Лебеди», созданной А. С. Пушкиным в 1831 г. Не говоря о главном ее мотиве – обретении самостоятельности ассоциирующим с Крымом островным княжеством Буян на Черном море, определяемом по имени дядьки Черномора, основные герои сказки носят необычные для русских сказок имена. Они не выдуманы поэтом.
Салтан – известное в тюркской ономастике имя «Султан» – ‘повелитель, император’ [Гафуров 1987, с. 192]. Гвидон – измененное по арабскому принципу сокращений в сложных именах окончаний первой и начал второй составных частей их опусканием «солнечных» согласных имя Гияс ад-Дин – ‘помощь вере’ [Гафуров 1987, с. 139], часто выступавшее в качестве мусульманского лакаба [Codrington 1904, p. 66]. В Золотой Орде имя Гияс ад-Дин носил отец хана Хаджи Герая (1442–1466), основателя династии Гераев, правившей в Крымском ханстве до присоединения к России Крыма, Тамани и Кубани в 1783 г. Потомок Ченгизхана Гияс ад-Дин, законный, как Тукатимурид, претендент на престол Орды, не был ханом, оставаясь княжить в Крымском улусе в то время, когда ханом Золотой Орды был его двоюродный брат Улу Мухаммед.
Можно заметить, что почти в том же составе, что и в Сказке о царе Салтане морская пехота с «дядькой» во главе, «тридцать витязей прекрасных чредой из вод выходят ясных» в поэтическом вступлении «У Лукоморья дуб зеленый» к поэме «Руслан и Людмила», написанном поэтом в 1817-1820 гг. В нем нет крымских мотивов, а «дядька морской» еще не обрел имени. Здесь А. С. Пушкин рассматривает свои сказочные сюжеты как «Времен минувших небылицы», навеянные эпическим народным творчеством: «Под шепот старины болтливой, рукою верной я писал». В Лукоморье нет намека на Крым: «Там русский дух… там русью пахнет!», – а «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой» касаются времени киевского князя Владимира. В «Сказке о царе Салтане…» сказочные витязи-богатыри благодаря имени своего начальника Черномора получают прописку, а вместе с ними обретает топографическую «привязку» и остров Буян.
Эпическое повествование о царе Салтане, оформившееся в сказку к 1831 г., могло быть почерпнуто А. С. Пушкиным после 1820 г., когда он находился в Гурзуфе. Вероятно, именно здесь им и была услышана легенда от кого-то из местных жителей, говоривших по-русски (татарским языком поэт не владел). Но оставим разгадку этого персонажа пушкинистам и обратимся к героям сказки.
Монеты первого самостоятельного мусульманского правителя Крыма, чеканенные в Каффе в 822 и 823 гг. х. (1419-1421 гг.), известны со времени находки большого Киевского клада, часть которого поступила в Эрмитаж в 1898 г. Опубликовавший их О. Ф. Ретовский не давал твердого чтения имени хана, но уверенно связывал его с сообщением Жильбера де Лануа, посланника великого князя литовского Витовта. В своих мемуарах под 1421 г. де Лануа отмечал, что «солхатский император недавно умер, и там царила неурядица, ибо всякий хотел иметь своего императора, и все в означенной стране были в резне и всеоружии». Чтение на этих монетах имени Бека Суфи было предложено М. Б. Северовой. Ей же предпринималась попытка построить следующую генеалогию: Бек Суфи сын Бектута, сына Данишменда, сына Баяна, сына Тука Тимура, сына Джучи, сына Чингисхана. По мнению Р. Ю. Почекаева, Бек Суфи был марионеточным ханом Эдигея (Идику) вслед за Дервишем, а после смерти всевластного темника закрепился в Крыму. Другой концепции придерживаются сторонники отождествления Бека Суфи с Бетсабулом, упоминаемым польским историком Я. Длугошем (1415–1480). Согласно его сообщению, после того, как в 1412 г. Керим-Берди начал вести неугодную Витовту политику, он «поддержал другого татарского принца – Бетсабула», «дал ему свое войско и послал в Орду против своего врага Керим-Бердия». Длугош и Стрыйковский называли Бетсабула сыном Токтамыша. Некоторые современные исследователи также считают, что он был одним из сыновей Токтамыша, среди которых упоминается созвучное, на их взгляд, имя Бахтибека. Возможность отождествления Бахтибека со ставленником Витовта Бетсабулом допускал М. Г. Сафаргалиев, но к этому не имеет отношения новая фантасмагорическая версия возрождения Бетсабула после его смерти в битве с Керим-Берди и отождествления его с Беком Суфи монет 1419–1421 гг.
Происхождение «императора Солхата» Бека Суфи способны прояснить его монеты, чеканенные в Крыму (Солхате) в 822– 824 гг. х. Некоторые из штемпелей их лицевых сторон содержат надпись: «Султана, сына Султана, Бека Суфи хана да будет вечным царствие». Султан, сыном которого назван Бек Суфи, это имя старшего сына Токтамыша, Грюнвальдской битвы на стороне Витовта, известного только по лакабу русским историкам от Татищева до современных, принимающих его имя за титул. Между тем, старшим сыном Токтамыша «по имени Солтан» называет Джелал ад-Дина Витовт в письме магистру Ливонского ордена. В переводе М. Г. Сафаргалиева сообщение таково: «Как мы раньше вам писали и говорили о сыновьях Тохтамыша, бывшего царя татар, трое из которых были в наших землях и пребывали под Киевом. Один из них был у нас в Торне, старший же по имени Солтан (Soldan) с другим своим младшим братом к тому времени прибыв в Гродно, как раз надеялся стать царем татар, и которому мы помогли направиться к его людям». Летописцы знали Джелал ад-Дин Салтана под именем Зелин Салтан, а его сына Бека Суфи – как Малого Салтана. В Патриаршей летописи под 1412 годом сообщается: «Злой наш недруг царь Зелин Салтан Тохтамышевич умре, застрелен на войне от своего брата Керим-Бердия».
В начале 1411 г. хан Джелал ад-Дин Салтан находится в Крыму, а вместе с ним и его сын оглан Бек Суфи, пользующийся особым вниманием каффинских властей. Запись массарии Каффы от 13.01.1411 г. гласит: «1411, 13 января. Эксения предоставлена Бексуф оглану через господ официалов массарии Совета массарии и одобренная, через оффицию монеты… сумма 2170 аспров» (Перевод Пономарева). Почести, оказанные оглану Беку Суфи наравне с его отцом-ханом, могут указывать на осведомленность властей Каффы в намерениях Джелал ад-Дин Салтана оставить его наместником в Крыму. По литовским летописным сообщениям «Малый Солтан» был дан Витовтом в цари (ханы) перекопским татарам.
Написание титула «султан» и имени Салтана в арабском и персидском языках не имеют различий при опускании транскрибирования долгих гласных, которое отсутствует в монетных надписях по-арабски и в тюркском языке. В русских летописях это имя всегда озвучивается как «Салтан». Можно предполагать, что и в восточной лексике его произношение отличалось от произношения султанского титула. То, что в Сказке о царе Салтане сыном Салтана Токтамышевича оказывается не Бек Суфи, а другой Тукатимурид – Гияс ад-Дин (Гвидон), отец Хаджи Герая, позволяет заключить, что в основе услышанной А. С. Пушкиным легенды лежало соединение двух схожих исторических событий, обобщаемых своими мотивами отделения Крымского улуса от Большой Орды и образования Крымского ханства.
Стоянова А. А., Труфанов А. А. (г. Симферополь)
Колокольчики из памятников предгорного Крыма римского времени
Бронзовые подвески в виде колокольчиков относятся к числу типичных предметов погребального инвентаря могильников крымских варваров рубежа эр и первых веков н. э. Обычно они сопровождают погребения женщин и детей, причем в детских захоронениях нередко фиксируется наличие нескольких таких предметов. Колокольчики часто располагаются в районе грудной клетки погребенных, обычно с бусами и подвесками других форм. Очевидно, они входили в состав ожерелий или нагрудных украшений. Неоднократно зафиксированы ситуации, когда колокольчики вместе с зеркалами или их фрагментами, крупными бусами, т. н. кольцами с «шишечками» лежали компактными скоплениями в нижней части груди, в районе таза или рядом с костяком. В таких случаях часто под предметами присутствует слой органического тлена, позволяющий говорить о том, что все эти вещи были помещены в сумку или мешочек. Иногда небольшие колокольчики прикреплялись к браслетам на запястьях (Усть-Альминский некрополь).
Изделия, обнаруженные в Крыму, представлены разными типами, причем особое многообразие форм присуще для комплексов второй половины I – первой половины III в. н. э. Среди них имеются подвески, вероятно, местного производства и привозные или изготовленные по импортным образцам. Выделяется группа пирамидальных колокольчиков, распространение которых у жителей предгорной Таврики можно связывать с римским влиянием. Оригинальный колокольчик с врезным изображением копытного животного и посвятительной надписью на греческом языке обнаружен в Опушкинском могильнике. Очевидно, такая находка маркирует связи жителей центральной части предгорий с античными центрами. В погребениях второй половины III – IV вв. колокольчики встречаются крайне редко. Существенно сокращается и морфологическое разнообразие. Используются, в основном, небольшие приземистые полусферические подвески, нередко украшенные врезным линейным орнаментом.
Для 30 колокольчиков из могильников Нейзац и Опушки сделан химический анализ металла. Выяснилось, что для их изготовления использованы т.н. «чистая» и «загрязненная» свинцом медь, оловянно-свинцовая бронза, оловянная бронза. Фиксируется существенное отличие оловянно-свинцовой бронзы II в. от того же типа сплава, использовавшегося в следующем столетии – сплав металла в изделиях III в. н.э. показывает низкие процентные значения по содержанию олова. В то же время, высокое содержание олова на поверхности колокольчиков может указывать на использование техники оловянного лужения для придания подвескам серебристого цвета и блеска.
Турова Н.П. (г. Ялта)
К вопросу об археологической карте средневековых христианских храмов Ялтинского региона
В «Ведомостях христианского населения, вышедшего из городов и деревень Крыма в 1778 году, и оставшихся после него старых церквей в Крыму», составленных в 1901 г. в Ялте А. Л. Бертье-Делагардом, в современных границах муниципального образования городской округ Ялта от пгт. Оползневое (Кикенеиз) до пгт. Краснокаменка (Кизилташ) значится 30 церквей (Мальгин, 1994).
В работах 2017, 2020 гг. С. Г. Бочарова и В. П. Кирилко их количество увеличилось до 47 – 45 церквей. (Бочаров, Кирилко, 2017 – 47 церквей; Кирилко, 2020 – 45 церквей).
На данный момент в результате сбора историко-архивных сведений и собственных археологических разведок и раскопок мы можем говорить о 80 пунктах, связанных с упоминанием храмовых комплексов или находок отдельных погребений, совершенных по христианскому обряду и косвенно свидетельствующих о существовании вблизи их христианских церквей.
Одноапсидные, двухапсидные и трехапсидные постройки локализованы на открытых поселениях, некрополях, на территории укреплений, рядом с дорогами или «святыми» источниками, на месте святилищ античного времени.
Средневековое церковное строительство в регионе переживало два периода своего существования: епархиальный (IX –XIII вв.) и митрополичий (XIV–XVIII вв.). Они напрямую связанны с административно-территориальными преобразованиями Византии в Таврике и появлении на исторической арене новых политических образований (Крымский улус Золотой Орды, Капитанство Готии, Мангупское княжество, Крымское ханство и Османская Порта).
Мальгин А.В. Из наследия А.Л. Бертье-Делагарда // Крымский музей 1994 (1). Симферополь: Таврия, 1995. С. 151-169.
Бочаров С.Г., Кирилко В.П. Средневековые церкви Южного берега Крыма (материалы к археологической карте) // Добруджа, 32/2017. Регионален исторически музей – Силистра, 2017. С. 279-304.
Кирилко В.П. Архитектурные миграции средневекового Крыма: однонефные храмы южнобережной части полуострова // Stratum Plus. Археология и культурная антропология. 2020. № 6. С. 129-152.
Ушаков С. В. (г. Севастополь)
Варвары Юго-Западного Крыма и Херсонес Таврический:
этапы взаимоотношений в античную эпоху
Дорическо-ионический Херсонес Таврический был основан на краю Ойкумены на завершающем этапе Великой греческой колонизации. Несмотря на то, что он «был самым блестящим пунктом на всем этом пространстве, благодаря сохранению греческих обычаев» (Plin. NH, 85), вся его дальнейшая история была связана с разнообразной варварской периферией. Можно выделить несколько этапов взаимоотношений.
Вначале это были окрестные горцы, которые также занимали гавань Симболон Лимен «… с узким входом, где тавры (скифское племя) обычно собирали свои разбойничьи банды…» (Страбон). Археологически они представлены Кизил-кобинской культурой (поселения в речных долинах и могильники с каменными ящиками). Тавры были изгнаны с Гераклейского п-ва, на восточной границе которой были найдены их поселения.
На рубеже первой – второй четвертей III в. до н. э. Херсонес вступает в полосу масштабных перемен, связанных с вторжениями новых орд варваров (сарматов) с Востока. Поселения и усадьбы на хоре были разрушены.
Около середины – начала второй половины II в. до н. э. начинается новый этап политических, военных и экономических потрясений из-за столкновений с крымскими скифами, завершившихся Диофантовыми войнами, а затем доминированием Митридата VI Евпатора.
Херсонесский полис, балансируя между Римом и Боспором (с 63 г. до н. э. – первая половина I в. н. э.) и находясь под протекторатом Рима (середина I в. – середина III в.) сумел «нивелировать» варварское влияние.
Со второй половины III века в Юго-Западный Крым, как зону активного влияния Херсонеса, начинает активно прибывать новое население (аланы и германцы-готы).
В позднеантичную эпоху (во вт. пол. IV – перв. пол. VI вв.) завершается процесс вхождения Херсонеса (с V в. – Херсона) в состав Восточной Римской империи. При поддержке центральных властей он доминирует в Таврике, поддерживая союзные отношения с окрестными варварами (готами и аланами).
В финале позднеантичной-ранневизантийской (переходной) эпохи (вторая половина VI – первая треть VII вв.) к варварам страны Дори добавляются тюркуты, в 581 году осаждавшие Херсон. Позднее господами крымской степи стали болгары-тюрки, союзники империи. Херсонес – Херсон становится центром одноименной провинции и церковной епархии. Завершается процесс христианизации. Новую веру принимает и окрестное население (аланы и готы).
Хршановский В. А. (г. Санкт-Петербург)
Позднеантичные ритуальные комплексы в предместье Китея (юго- восток Керченского полуострова)
Один из малых портовых городов Боспорского царства – Китей – существовал с рубежа VI-V вв. до н. э. до середины VI в. н. э. на юго-востоке Керченского полуострова, в 1,5 км к западу от устья Керченского пролива. В городе, основанном греками (возможно, в результате вторичной внутренней колонизации) на протяжении долгого времени господствовала греческая традиция. Однако уже в эпоху позднего эллинизма и, особенно, с первых веков нашей эры в нём прослеживается нарастающее варварское влияние.
Раскопки юго-западного предместья Китея, оказавшегося в зоне интенсивной береговой абразии, ведутся уже на протяжении трёх десятилетий. В ходе работ были открыты три склепа IV в. до н. э., сложенных из блоков известняка и перекрытых полуциркульными (?) сводами и около 50 погребальных сооружений (грунтовой склеп, плитовые и грунтовые могилы, каменный саркофаг), датирующиеся не ранее, чем серединой IV в. н. э.
Помимо этого, здесь же были обнаружены многочисленные следы тризн, в том числе различные ритуальные (поминальные?) конструкции: выгороженные площадки, ямы, зольные пятна и холмы. В них (и возле них) повсеместно встречались следы огня (пепел, угли, печина) и жертвоприношений: кости домашних (лошадь, корова, овца, коза, свинья, собака) и диких (бурый медведь, заяц, лиса, барсук, хорёк, ласка, куница, благородный олень, кабан,) животных, домашних (курица) и диких птиц, дельфинов, рыб, клешни крабов.
Ассортимент вещевых находок в этих комплексах также был необычайно широк и разнообразен: многочисленные (более 40 тысяч) обломки амфорной, кружальной и лепной керамики, фрагменты терракотовых статуэток и глиняных светильников, штукатурки, стеклянных сосудов, бусины, медные монеты, бронзовые фибулы, кремневые орудия и отщепы, керамические окатыши, морская галька, створки раковин. К числу самых распространенных артефактов относятся костяные иглы и проколки, глиняные пряслица, глиняные и каменные грузила. Этот факт пока не находит однозначного объяснения, как и неоднократно зафиксированная хронологическая вилка в 800-1000 лет между вещами (от V–IV в. до н. э. до VI в. н. э.), находившимися в одном комплексе или в одном нестратифицируемом слое.
Все открытые погребальные и ритуальные (поминальные?) сооружения были впущены в материк с уровня древнего горизонта и перекрыты насыпями-валами или находились в самих насыпях. Судя по данным аэрофотосъемки, на расстоянии от 50 до 650 м от западной крепостной стены Китея изначально существовало 24 параллельных друг другу вала, прослеживающихся в меридиональном направлении на расстояние до 1 км. Северная часть их была уничтожена многолетней распашкой, южная – интенсивной береговой абразией. К настоящему времени сохранились лишь часть валов в юго-западном предместье города, между пахотным полем и высоким (до 30 м) обрывистым берегом моря. Предположительно, валы также являются частью большого погребально-поминального комплекса (святилища?) позднеантичного времени.
Вопрос о его этнокультурной принадлежности остается открытым. Однако есть основания считать, что создателями столь необычного по типу и масштабу комплекса были сармато-аланы (аланы Центрального Предкавказья), осевшие в Крыму, на юго-востоке Керченского полуострова, возле Китея, в эпоху Великого переселения народов и обитавшие там до середины VI века н. э.
Шабанов С. Б. (г. Симферополь)
Стеклянные сосуды финала античности из южнобережных
памятников Крыма: обзор находок
Стеклянные сосуды появляются в Крыму на рубеже VI–V вв. до н.э. Будучи частью средиземноморского импорта, они в первую очередь попадают в крупные античные центры региона – Боспор и Херсонес. Постепенно их количество увеличивается, и в I в. до н.э. – I в. н.э. стеклянная посуда проникает в крымские горы и предгорья. Причем распространение ее здесь неравномерно. Так, если в римское время в предгорьях находки стеклянных сосудов весьма многочисленны, то в горной части и на Южнобережье незначительны. В этой части полуострова на данный момент известно только два крупных археологических объекта, где найдено наибольшее количество стеклянной посуды – культовый комплекс на перевале Гурзуфское Седло и могильник Лучистое, существование, которых разделяет несколько столетий. Также известны находки стеклянных сосудов в могильниках Ай-Тодор и Алония, но количество их уступает упомянутым выше памятникам.
Ассортимент стеклянной посуды позднеримского времени, найденной на Южном Берегу Крыма, мало чем отличается от изделий, обнаруженных в предгорной части. Прежде всего, они представлены стаканами с синими каплями разной формы, кубками с «сотовым» орнаментом, кувшинами, чашами и пр. Также как и сосуды предгорной группы, они поступали из крупных античных центров полуострова. Примечательно, что даже гуннское вторжение конца IV в. н.э. и переселение части сармато-аланского населения из предгорного Крыма на Южнобережье не привело к окончательному разрушению этих связей. До середины V в. н.э. стеклянная посуда продолжала поступать в регион.
Второй научный семинар - ЧАСТЬ I »»»
