Страсть к жизни и погружение во все её радости позволила Алексею Николаевичу Толстому создать ряд великолепных произведений для детей и взрослых. Таковы его фантастические повести «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина», переложения народных сказок и быличек, авторская сказка «Золотой ключик», автобиографическая повесть «Детство Никиты». Корней Чуковский советовал читать произведения Толстого для избавления от меланхолии, потому что это «единственная русская книга, в которой автор не проповедует счастья, не сулит его в будущем, а тут же источает его из себя.
— Хорошо, Никита? — спрашивает у мальчика его веселый отец.
— Чудесно! — отвечает Никита.
Все образы и события в этой радостной книге отмечены словом чудесно... Каждая книга Алексея Толстого есть, в сущности, «Повесть о многих превосходных вещах»».
Вершиной мастерства автора стали книги серьёзного жанра – исторические романы, и лучшим из них признан «Пётр Первый».
Как мы уже писали в первой части, Император Пётр Великий стал больше, чем частным человеком, он стал символом эпохи и литературным героем. Художественное отражение истории создало череду его образов, в которых просматриваются как более ранние представления о нём, так и требуемые временем ценности и качества.
Работа над романом длилась около 20 лет: началась на рубеже 20 - 30-х годов, а завершалась в 40-е. Роман состоит из трёх книг, последняя признана наиболее сильной.
По сути, именно роман «Пётр Первый» стал делом жизни А.Н.Толстого, его главным проектом. Написание этого произведение требовало непрерывного самообразования, поиска всё новых деталей исторического прошлого, более упорной работы в архиве и музеях. «Идеи, события будто сами шли навстречу ему. Он в них работал, он увлекался ими, он влюблялся в них. Многим казалось, что он живет с легкостью», - писал биограф Н. Никитин. И тут же добавляет: «На самом деле Толстой жил трудно».
При этом сам Алексей Николаевич получал истинное удовольствие от работы и говорил, что занимался бы написанием «Петра Первого» даже в качестве отдыха и вместо него. Высоко ценил этот роман Максим Горький, наставник и друг А.Н. Толстого. Ему Алексей Николаевич высылал в письмах новые главы и Горький читал их вслух своей семье и гостям.
Помимо романа «Петр Первый» Толстой написал рассказ «День Петра», дополняющий роман, работал над сценарием театральных постановок по нему и над киносценарием фильма «Петр Первый». Любопытен подход к выбору актёра для главной роли – роли Петра: «Что же касается внешнего правдоподобия, то А. Толстой вовсе не был его ревностным сторонником. М. Жаров вспоминает, как мгновенно была утверждена проба Н. Симонова на роль Петра в фильме, хотя, по утверждению одного из консультантов, он был единственным актером, не похожим ни на один из двадцати пяти существующих портретов Петра.
«Неважно, - сказал Толстой, - если Симонов сыграет его ярко и интересно, - а по кинопробе я вижу, что он Петра сыграет именно так, - то запомнят его. Это и будет двадцать шестой портрет, потому что, вспоминая Симонова, будут представлять себе Петра». Когда фильм был снят, работа над третьей книгой романа еще продолжалась, и А.Н. Толстой привнёс в неё новые элементы сюжета и характеров, вдохновившись просмотром фильма и игрой актёров. А в финале третьей части вновь чувствуется отзвук реального времени автора: идущей Второй Мировой войны и предчувствие Победы.
Особо стоит отметить удачные стилизации речи и поведения героев из разных социальных слоёв и в различных необычных ситуациях. К примеру, волевая и поддерживающая перемены сестра Петра Наталья говорит так: «Уж я велю в тиатре бывать всем, упираться начнут – драгунов буду посылать за публикой… Жалко, нет в Москве Александры Ивановны Волковой, – она бы очень помогла… Вот она, к примеру, из черной мужицкой семьи, отец ее лычком подпоясывался, сама грамоте начала учиться, когда уж замуж вышла… Говорит бойко на трех языках, сочиняет вирши, сейчас она в Гааге при нашем после Андрее Артамоновиче Матвееве. Кавалеры из-за нее на шпагах бьются, и есть убитые… И она собирается в Париж, ко двору Людовика Четырнадцатого – блистать… Понятна вам ученья польза?»
А как талантливо А.Н. Толстой передаёт дипломатическую игру и удачный маскарад, рассказывая о посещении Керчи царём инкогнито. Здесь Пётр – царь Пётр Алексеевич, Алексашка – Александр Меньшиков, его друг и помощник, Корнелий Крейс – вице-адмирал:
«Четырнадцатого августа «Крепость» поднял паруса и, сопровождаемый всем флотом, при крепком северо-восточном ветре вышел в открытое море, держа курс на запад-юго-запад. Семнадцатого с левого борта на ногайской стороне показались тонкие минареты Тамани, флот пересек пролив и с пальбою, окутавшись пороховым дымом, прошел в виду Керчи, стал на якорь. Стены города были весьма древние, высокие квадратные башни кое-где обвалились. Ни фортов, ни бастионов. Близ берега стояли четыре корабля. Турки, видимо, переполошились, – не ждали, не гадали увидеть весь залив, полный парусов и пушечного дыма. (…) Шлюпка подошла к турецкому адмиральскому кораблю. На борт поднялись Корнелий Крейс и двое гребцов в голландском матросском платье – Петр и Алексашка. На шканцах турецкий экипаж отдал салют московскому вице-адмиралу. Адмирал Гассан-паша важно вышел из кормовой каюты, – был в белом шелковом халате, в чалме с алмазным полумесяцем. С достоинством приложил пальцы ко лбу и груди. Корнелий Крейс снял шляпу, пятясь, повел перьями перед Гассан-пашой.
Подали два стула. Адмиралы сели под парусиновым навесом. Низенький жирный человек – охолощенный повар – принес на подносе блюдца со сладкими заедками, кофейник и чашечки, чуть побольше наперстка. Адмиралы начали приличный разговор. (…)
Покуда адмиралы беседовали, Петр и Алексашка угощали турецких матросов табаком, всячески смешили их. Гассан-паша нет-нет и взглядывал на этих высоченных парней, – чересчур были любопытны. Вот один полез на мачту, в бочку. Другой навострил глаз на английскую скоростреляющую пушку. Но из вежливости Гассан-паша промолчал, даже когда матросы увели московитов на нижнюю палубу. (…)
С прибойной волной шлюпка врезалась в береговую гальку. От крепостных ворот мимо гнилых лодок и прозеленевших свай торопливо шли пристава и давешние беи просить никак не заходить в город, а если нужда какая, купчишки принесут сюда, в шлюпку, всякие товары… У Петра забегали зрачки, гневом вспыхнули щеки. Алексашка, – держа поднятое торчком весло:
– Мин херц, да скажи ты… Подойдем флотом на пушечный выстрел… В самом деле…
– Не пускать – это их право: это – крепость, – сказал Корнелий Крейс. – Мы погуляем по берегу около стен, мы увидим все, что нужно».
Роман «Пётр Первый» стал последним произведением Алексея Николаевича Толстого, вершиной его творчества. «Петром Первым» он своими мастерскими руками сложил себе великолепный памятник», - скажут после о нём.
